Янтарный дождь на курорте: кто-то искал сокровища балтийского золота

- admin · 18.05.2022

– Александр Михайлович, на воссоздание Янтарной комнаты ушло 24 года. Взялись бы вы за этот проект, если бы знали о подстерегавших вас сложностях?

– Действительно, когда мы начинали, в успех проекта мало кто верил. Исторических данных о том, как создавали Янтарную комнату, не было. Да и специального оборудования тоже. Все нужно было начинать с нуля. Помню, сидим с коллегами, рассматриваем фотографии и думаем, сможем ли это осилить? Целый год к работе не приступали – разрабатывали методики. И каждый этап, каждый наш шаг проверяли с научной точки зрения.

Самой сложной задачей оказалось колорирование. Это особый процесс, но нам, к счастью, удалось его воссоздать. А вообще, в те годы вся питерская наука нам бесплатно помогала.

А вот с янтарем проблем не было, это же госзаказ! Мы получали от Янтарного комбината янтарь первого класса. На всю комнату ушло 6 тонн камня.

– Янтарную комнату ищут до сих пор. А есть у вас собственная версия, куда она могла исчезнуть?

– Вы знаете, на протяжении всех 24 лет нашей работы чего только мы не услышали! Говорили, что искать ее надо и в подлодках, и в самолетах, и в штольнях. А однажды я даже вычитал, что Сталин якобы списал ее американцам за долги по ленд-лизу. Но это вопрос, скорее, к историкам и ученым. Мое дело – янтарь.

– А правду говорят, что работать с ним непросто, слишком уж он капризный?

– Как реставратор высшей категории я занимался самыми разными камнями. У каждого, будь то малахит, лазурит или мрамор, – своя определенная твердость. Поэтому выбираешь инструмент и, уже не думая ни о чем, просто пилишь и режешь.

С янтарем такие фишки не проходят. Здесь каждый кусок индивидуален и имеет свой орнамент. Дошел до пузырька воздуха, камень дал трещину, и все – миниатюра загублена. А кусок-то дорогой. Поэтому прежде чем начать его резать, надо знать, какая его часть твердая, а какая – более мягкая. В нашей работе случались и трещины, и сколы, поэтому приходилось и «штопать», и врезки делать. А если речь идет о миниатюре, мелких деталях, то это все вообще резалось под микроскопом.

– Но сейчас, когда появились 3D принтеры и другие технологии, можно доверить этот процесс машине?

– Как только появились первые лазеры в Политехе, я сразу туда побежал. Так с ними тоже эта фишка не вышла, правда, уже по другой причине. Режет он тонко, но жжет. И получается все черное. Поэтому только руками – бережно и нежно.

К тому же на янтарь очень влияют перепады давления и температур. Например, однажды в Янтарной комнате был случай, когда внутреннее напряжение разорвало большой камень в основании янтарного столика. Но ничего, заделали все трещинки мастикой, склеили, и все нормально. И таких технологических штучек, характерных только для янтаря, немало.

Работа с янтарем кардинально отличается от работы с другими материалами. Если, к примеру, в мраморе нужно отсекать все лишнее, то здесь, наоборот, подбирать нужное. К тому же надо учитывать, что материал дорогой, поэтому приходится снимать слои потоньше и поэкономнее. И каждый кусок подбирать по фактуре и цвету. Все это очень сложно, и может длиться годами. Например, над иконой Троицы я работал целый год.

– В вашей мастерской много икон из янтаря. Есть они и в Кремле. В какой технике вы их создавали?

– В той же, в которой воссоздана Янтарная комната. С включениями металла, кости, флорентийской мозаики, полудрагоценных камней. Я опирался на иконописные традиции школы Андрея Рублева и флорентийскую мозаику. Но поскольку имел дело с непростым камнем, живописные приемы пришлось переосмысливать. Так, фон иконы, посвященной Рождеству, выполнен методом мозаичного набора, фигуры – в технике рельефа, а нимбы декорированы гравированным орнаментом в технике инталии. Условный пейзаж набран из пластин янтаря с природным рисунком, что придает работе особую декоративность. Я первый, кто начал делать иконы, продолжаю это делать и сейчас.

А вообще, существует много технологических штучек, которые характерны только для янтаря. И их надо учитывать. В то же время это самый живой, единственный теплый камень. Потрогайте малахит, он холодный. А янтарь даже на ощупь теплый.

– Вы так любите этот камень, что можете изготовить из него практически все: и скульптуру, и икону, и шахматы. Но как можно было сделать «живую» скрипку?

– Когда я ее делал, то брал за основу изображения Страдивари и Гварнери. Потом я связался с профессионалами, и мне сказали: при стольких ошибках, как у тебя, она вообще не должна была не то что играть, но и существовать. Тем не менее, получился очень интересный инструмент. Как сказал игравший на ней Сергей Стадлер, конечно, не для стадионов, а для камерного исполнения.

Потом мы сделали с моим товарищем, скрипичным мастером, который живет в Германии, еще одну скрипку. Он отвечал за дерево, а я за янтарь. И скрипка получилась экстра-класса. Она по звучанию очень напоминает старые скрипки Страдивари. Так говорят музыканты, не я.

– А тот факт, что ваши работы, к примеру те же шахматы, продавались на аукционе «Сотбис», помог вам стать миллионером?

– Да что вы, я об этом узнавал совершенно случайно. Просто кто-то купил, а потом перепродал мои работы. Конечно, продаваться вместе с Фаберже было приятно. Причем его не купили, а шахматы приобрели. Тут вообще надо заметить, все, что делает Фаберже, я умею делать. А вот Фаберже с янтарем не умел работать. Поэтому очень обидно, что никто сегодня об этом искусстве не заботится. Как только закончилась воссоздание Янтарной комнаты, мастера стали не нужны. По-настоящему там начинало три человека, двоих уже нет.

– Одно время в Гостином Дворе был Музей янтаря, который вы создали. Какова его судьба?

– Она очень простая. Один из тех людей, которые помогали все это делать, украл икону страстотерпцев, просто снял и увез ее в Москву. Он говорит, что, когда везли икону, машина внезапно загорелась и все пропало. Янтарь, конечно, может сгореть, но не с такой скоростью… После этого на следующий день я закрыл музей, потому что с ворьем работать нельзя.

– А есть предложения по созданию музея или школы янтаря? Неужели никому не интересно узнать «янтарные секреты», которыми, как я вижу, вы готовы поделиться.

– А зачем? Бусы сделал – продал. Чтобы это искусство существовало на высоком уровне, нужен государственный заказчик, господдержка, а так все опять пропадет, и кто-то потом вновь будет изобретать велосипед. Одно время я предлагал открыть в Академии художеств отделение. Но разве кто услышал? А ведь по посещаемости Янтарная комната «забивает» любой экспонат в России.

Я пою славу янтарю, потому что это уникальный камень. Он может взаимодействовать с любым материалом, будь то кожа, золото или лазурит.
Это камень с фантастическими возможностями. Янтарь может использоваться и в ювелирных изделиях, и в декоративно-прикладном искусстве, и в оформлении интерьера. Он подходит даже для скульптуры, так как максимально близок к человеческой коже. Воск – «мертвый», мрамор – холодный, а янтарь живой и теплый, он пропускает через себя свет и сам светится изнутри.

СПРАВКА

Александр Крылов – заслуженный художник РФ, член Всемирного совета по янтарю. Вместе с Александром Журавлевым и Альбертом Ваниным организовал мастерскую по воссозданию Янтарной комнаты и работал там от первого до последнего дня. Сейчас работы художника можно увидеть на выставке в Великом Новгороде.